Само явление ППЖ не было массовым. Но оно осталось в памяти многих, особенно когда речь идет о воспоминаниях рядовых бойцов, кормивших вшей в окопах. Для них романы, которые крутило во фронтовых условиях командование, были чем-то запредельным.
К примеру, у знаменитого коллаборациониста генерала Андрея Власова, создавшего под крылом гитлеровцев Русскую освободительную армию (РОА), до перехода на сторону врага были две ППЖ.
Первая — военврач Агнесса Подмазенко, на которой Власов даже собирался жениться. Именно она помогла генералу в 1941 году выбраться из его первого окружения — киевского котла.
Двигаясь вместе с Власовым по немецким тылам, чтобы соединиться со своими, «жена» разведывала дорогу, доставала продукты питания и одежду у местных жителей. Два с половиной месяца продолжалась эта эпопея.
Подмазенко пробыла рядом с Власовым до января 1942-го, а затем генерал отправил свою беременную пассию в тыл. Там военврач родила сына, которого назвала Андреем. В дальнейшем Помазенко дали пять лет — «за связь с изменником родины». Впрочем, законной супруге Власова повезло не больше: «за мужа» она получила больший срок — восемь лет.
Власов же, едва отправив Помазенко в тыл, нашел ей замену в лице поварихи Марии Вороновой. В июле 1942 года он вновь попал в окружение, и опять, как годом ранее под Киевом, пошел навстречу своим в компании ППЖ. Однако в итоге попал в плен и перешел на службу к немцам. Его спутницу отправили в лагерь, откуда Воронова бежала.
Повариха добралась до Риги, узнала, что ее генерал в Берлине, и отправилась туда. Прибыв же в столицу Третьего рейха, убедилась, что Власову она не нужна: лидер РОА в ту пору обхаживал Агенхельд Биденберг, сестру личного адъютанта Генриха Гиммлера.
Забавную историю отношения фронтовиков к ППЖ описала Нина Смаркалова, фронтовичка-минометчица. Однажды к ней пришел комполка со своей девушкой и объявил, что привел нового бойца, которому надо показать, как стреляют минометы.
Смаркалова решила подшутить над «новобранцем». Для этого она вывела расчет минометчиков вместе с ППЖ комполка в поле. Стоял апрель, земля была мокрой. Если в таких условиях стрелять из миномета, то из-под его опорной плиты вылетают фонтаны грязи.
«Я ей (ППЖ) сказала встать точно в том месте, куда все это полетит, и скомандовала: «Беглый огонь!» — вспоминала Смаркалова. — Она не знала, что нужно закрывать прическу, лицо, форму. Я дала три выстрела». Смаркалова думала, что после такого “боевого крещения” комполка отправит ее саму на гауптвахту, но обошлось.
Мария Фридман, служившая в разведке Первой дивизии НКВД, вспоминала, как ей пришлось повоевать с однополчанами-мужчинами. «Не дашь по зубам — пропадешь! В конце концов разведчики сами стали меня оберегать от «чужих» поклонников: раз никому, так никому», — говорила Фридман.
О том, как тяжело было устоять, рассказала в своей книге Екатерина Романовская, прошедшая войну простой связисткой. Она первая среди женщин-ветеранов откровенно описала жизнь девушек на фронте: от боев до сексуальных домогательств и любви.
Романовская оказалась объектом притязаний пожилого командира дивизии. Чтобы затащить девушку в постель, тот распорядился, чтобы молодая связистка дежурила по ночам у телефона в его землянке. В одно из дежурств ее ждал накрытый стол.
«Появилось пол-литра коньяка в хрустальном графинчике, жареный картофель, яичница, сало, банка рыбных консервов и два прибора», — пишет Романовская. В то время под Сталинградом, где происходили описываемые события, красноармейцы голодали, а тут такие яства.
После четвертой рюмки комдив предложил девушке стать его ППЖ. Обещал одевать, кормить, возить на машине и, где возможно, представлять женой. Романовская отказала полковнику, который был старше ее на 22 года, ответив, что пошла на фронт воевать, а не романы крутить.
Комдив отступил. Однако впоследствии предложил Романовской выйти за него замуж. Получив и здесь от ворот поворот, полковник разозлился, неудачно попытался взять ее силой. А после стал пакостить.
У Романовской были романтические отношения с капитаном соседнего полка, и когда полковник узнал об этом, он отправил связистку в штурмовую роту. А соперника под давлением комдива перевели в другое соединение.
Результат таких ухаживаний, как правило, — беременность и отправка в тыл, что на языке военных канцелярий называлось «поездка по приказу 009». Правда, по приказу 009 уходили не только ППЖ — нередко беременность была следствием настоящих чувств. Тем более что на фронте они обострялись.
Вот что об этом говорила санинструктор танкового батальона Нина Вишневская. Однажды со своей частью она попала в окружение.
«Мы уже решаем: ночью или прорвемся, или погибнем. Думалось, что, скорее всего, погибнем. Сидим мы, ждем ночи, чтобы сделать попытку прорваться, и лейтенант, лет ему 19 было, не более, говорит: «Ты хоть пробовала?». — «Нет». — «И я тоже еще не пробовал. Вот умрешь и не узнаешь, что такое любовь».
Ветеран-санинструктор подчеркивала, что это и было самым страшным — не то, что тебя убьют, а то, что умрешь, не узнав всей полноты жизни. «Мы шли умирать за жизнь, еще не зная, что такое жизнь», — вспоминала Вишневская.
Интересные устные воспоминания-размышления участников Великой Отечественной войны приводит Б. Шнайдер. Автор интервьюировал респондентов по вопросу об отношении советских солдат во время войны к сексу. В итоге он получил ряд неожиданных, даже обескураживающих ответов.
Василь Быков ответил на вопрос следующим образом: «На передовой людям было совсем не до этого. К примеру, я никогда не загадывал дальше, чем до вечера. Я мечтал только дожить до темноты, когда бой стихал. После этого можно было перевести дух, расслабиться.
В такие часы хотелось только спать, даже голод не так ощущался — лишь бы забыться…Думаю, в основной массе солдаты были настолько подавлены, что и в более спокойной обстановке не вспоминали о женщинах.
И потом, в пехоте были совсем юные бойцы. Те, кто постарше, кому было по 25-30 лет, у кого уже была семья и какая-то профессия, попадали в танкисты или устраивались шоферами, на кухню, в денщики, в сапожники и могли остаться в тылу. А семнадцати — восемнадцатилетним давали в руки ружья и отправляли их в пехоту.
Эти юнцы, вчерашние школьники, ещё не достигли того возраста, когда человек хочет и может жить активной половой жизнью. Миллионы таких полегли, так и не зная женщины, а некоторые — даже не испытав радости первого поцелуя».
Виктор Некрасов, автор повести «В окопах Сталинграда», в ходе интервью отметил, что «в немецкой армии, какая бы она не была, солдаты регулярно получали отпуска; были там и бордели, так что солдат где-то расслабиться, заняться любовью. У нас же — ни увольнительных, ни публичных домов.
Офицеры жили с медсёстрами, со связистками, а рядовому оставалось только заниматься онанизмом. В этом отношении советскому солдату тоже было очень нелегко».
Генерал М.П. Корабельников, доктор психологических наук, рассказал: «Когда я пришёл в армию, мне ещё не было и двадцати и я ещё никого не любил — тогда люди взрослели позже.
Всё время я отдавал учёбе и до сентября 1942 г. даже не помышлял о любви. И это было типично для всей тогдашней молодёжи. Только в двадцать один или в двадцать два года просыпались чувства.
А кроме того… очень уж тяжело было на войне. Когда в сорок третьем — сорок четвёртом мы стали наступать, в армию начали брать женщин, так что в каждом батальоне появились поварихи, парикмахерши, прачки… но надежды на то, что какая-нибудь обратит внимание на простого солдата, почти не было».
Однако, как отмечает Б. Шнайдер, самый потрясающий ответ он услышал от генерала Николая Антипенко, который во время войны был заместителем маршалов Г.К. Жукова и К.К. Рокоссовского по вопросам тыла.
Он сообщил, что летом 1944 г. в Красной Армии были открыты с согласия Верховного командования при его непосредственном участии два публичных дома.
Само собой разумеется, что эти публичные дома назывались иначе — домами отдыха, хотя служили они именно этой цели и предназначались только для офицеров. Претенденток нашлось не так много. Эксперимент, однако, завершился трогательно — и очень по-русски.
Первая группа офицеров провела свой трёхнедельный отпуск по плану. Но после этого все офицеры вернулись на фронт и всех своих подруг взяли с собой. Новых уже не набирали.
Жены походно-полевые
Свою Родину любили
Генерал и ППЖ,
Своим телом закрывали
От фашистов в блиндаже.
На войне не испугалась
Я, девчонка бравая.
Всю войну при генерале -
Мое дело правое.
Частушки военной поры
«Как правило, женщины, попадающие на фронт, вскоре становились любовницами офицеров, - вспоминал ветеран войны И.С. Посылаев. - А как иначе: если женщина сама по себе - домогательствам не будет конца. Иное дело, если при ком-то. Походно-полевые жены (ППЖ) были практически у всех офицеров, кроме ваньки-взводного. Он все время с солдатами, ему любовью заниматься некогда».
Весной 1942 года политрук артиллерийской батареи на Ленинградском фронте Вера Лебедева объясняла военному журналисту Павлу Лукницкому:
К сожалению, в армии я не встретила ни одной примерной дружбы женщины с мужчиной, такой, чтоб можно было пальцем показать и сказать: любят! Девчонки смеются: «Война все спишет!», но смеются искусственно, сами переживают. И когда расскажешь ей, что она сделала, - плачет.
Есть еще, конечно, люди, которые могут дружить хорошо. Но достаточно было в нашей воинской части одной появиться, которая неправильный образ жизни повела, как командиры уже стали иначе ко всем относиться, чем прежде.
Мне часто хочется поговорить, посмеяться, поболтать. В начале войны я это делала, теперь не делаю, потому что скажут: «Все крутит-вертит хвостом!».
Отношение командиров к прибывающим на фронт девушкам тоже порой опиралось на объективную реальность. Юлия Жукова вспоминает, что когда их (выпускниц Центральной женской снайперской школы в Подольске. - Авт.) привезли в запасной полк 31-й армии на границу с Восточной Пруссией, «нас встретил майор, упитанный, розовощекий, одетый в белоснежный полушубок с поднятым воротником. Прошелся перед строем, критически разглядывая нас. «Ну, - спрашивает, - зачем вы приехали, воевать или» Вопрос за него завершила неисправимая матершинница Саша Хайдукова: «Б…вать?». Вот такой прием оказали нам. Всем стало обидно».
Николай Александров, командир танка:
«Как-то раз пришел эшелон с женщинами к нам на пополнение. Командир корпуса посмотрел: «Отправьте их назад, что, мне через девять месяцев открывать родильные дома?!». Так и не принял».
Рассуждения командира мехкорпуса о девяти месяцах были совсем не абстрактными, особенно в отношении девушек, находящихся непосредственно в солдатской среде. Домогательств к ним действительно было более чем достаточно.
Красочной иллюстрацией к этому может служить отрывок из воспоминаний санинструктора Софьи К-вич, которая впоследствии сама стала офицерской походно-полевой женой и потому, рассказывая о своей войне, попросила писательницу Светлану Алексиевич не упоминать ради дочери ее фамилии:
«Первый командир батальона. Я его не любила. Он хороший был человек, но я его не любила. А пошла к нему в землянку через несколько месяцев. Куда деваться? Одни мужчины вокруг, так лучше с одним жить, чем всех бояться. В бою не так страшно было, как после боя, особенно когда отдых, на переформирование отойдем. Как стреляют, огонь, они зовут: «Сестричка! Сестричка!», а после боя каждый тебя стережет. Из землянки ночью не вылезешь.
Говорили вам это другие девчонки или не признавались? Постыдились, думаю. Промолчали. Гордые! А оно все было. Потому что умирать не хотелось. Было обидно умирать, когда ты молодой. И для мужчин тяжело четыре года без женщин. В нашей армии борделей не было, и таблеток никаких не давали. Где-то, может, за этим следили. У нас нет. Четыре года. Командиры могли только что-то себе позволить, а простой солдат нет. Дисциплина. Но об этом молчат. Не принято.
Я, например, в батальоне была одна женщина, жила в общей землянке. Вместе с мужчинами. Отделили мне место, но какое оно отдельное, вся землянка шесть метров. Я просыпалась ночью оттого, что махала руками, то одному дам по щекам, по рукам, то другому. Меня ранило, попала в госпиталь и там махала руками. Нянечка ночью разбудит: «Ты чего?» Кому расскажешь?».
Другое дело, если женщина была офицером, служила в штабе, командовала каким-либо подразделением (и такое, хоть и редко, случалось. - Авт.), выполняла функции политработника, как Вера Лебедева, или военврача, как барнаульчанка Ангелина Островская, писавшая в марте 1943 года с фронта домой: «Живу сейчас в палатке, так называемой офицерской, она на четырех человек. Живут в ней еще два врача и старший военфельдшер, все мужчины. Неудобств особенных это не составляет, так как спим не раздеваясь. Вообще же здесь мне не нравится в отношении простоты нравов - слишком многие придерживаются девиза «война все спишет». Конечно, условия играют здесь большую роль. Когда не ставится ни во что жизнь человека, поневоле отпадает вопрос о других, сравнительно менее существенных обстоятельствах жизни. Словом, живут, пока живется. Я лично такую точку зрения разделить не могу. Не думаю, что время и обстоятельства заставят меня думать иначе».
В общем, женщинам-рядовым приходилось на войне страдать от переизбытка мужского внимания, а рядовым солдатам мужчинам - от острой нехватки женского. Что, конечно, было обидно.
«Начальство всегда жило немного лучше. Почти у каждого была полевая жена, - вспоминал уроженец Камня-на-Оби Герой Советского Союза Михаил Борисов. - У нашего командира дивизиона не было, а вот у командиров батальонов у всех были. Каждый санинструктор служила верой и правдой. Когда мы приехали на курсы, пошли в штаб фронта с моим товарищем из танковой бригады, таким же артиллеристом, как и я, но командиром орудия. Хвастунишка. Говорит: «Я больше тебя танков уничтожил». - «Да не ты уничтожил, а наводчик уничтожил». - «Я командовал!» - «Именно, что ты командовал». Ну да бог с ним.
Мы там познакомились с девочками из узла связи. Они сказали, где живут, и мы «заперлись» к ним в гости часов в пять дня. Они были все хорошо одеты, ухоженные. Чулочки не простые, а фильдеперсовые. Они нам через 15 минут говорят: «Ребята, уходите». - «Почему? У нас время есть, вы тоже не на смене». - «Вы что, не понимаете, что ли?! Мы же все расписаны. Сейчас рабочий день закончится, за нами придут».
Не мудрено, что в солдатской среде отношение к «расписанным» девушкам и женщинам было презрительное, а в отношении к тем ППЖ, кто активно использовал свое положение, к презрению примешивалась и ненависть. Тогда-то и рождались такие песни:
Сейчас все ласковы с тобою,
Успех имеешь ты везде,
Но я солдатскою душою
Вас презираю, ППЖ.
Она не живет, как солдат, в блиндаже
Сыром, где коптилка мерцает.
В деревне нашли ей квартиру уже,
На «эмке» она разъезжает.
Солдат пожилой, побывавший в боях,
Медаль «За отвагу» имея,
Обязан у Раи ходить в холуях,
Сказать ничего ей не смея…
Система походно-полевых жен была широко развита не только в регулярных частях Красной армии, но и в партизанских отрядах и соединениях, где жизнь была хоть и суровой и полной опасности, но все же куда более вольной. Еще одним доказательством тому могут служить такие вот документы военного времени.
Из книги Штрафбаты Гитлера. Живые мертвецы вермахта автора Васильченко Андрей ВячеславовичГлава 4 Полевые арестантские подразделения и штрафные полевые лагеря 10 октября 1941 года «Фелькише беобахтер» («Народный обозреватель») вышел с передовицей, на которой красовался огромный заголовок «Час пробил: поход на Востоке предрешен!» Потребовалось целых два месяца,
Из книги Сталин. Наваждение России автора Млечин Леонид МихайловичСамоубийство жены Сталина запомнили пожилым человеком. Но ведь был же он и молодым, живым и энергичным, любил веселиться. Члены политбюро приезжали к нему на дачу с женами. Молотов и Киров плясали русскую. Ворошилов - гопака. Микоян исполнял лезгинку вместе с женой вождя
Из книги Неизвестное Бородино. Молодинская битва 1572 года автора Андреев Александр РадьевичВойско: полевые войска, крепости, пограничная служба «Городом» в XVI веке в отличие от посада называли крепости, которых было около 200. Подступы к столице также охраняли 7 дальних и 14 подмосковных монастырей. В XVI веке вокруг Кремля был выкопан и обложен камнем глубокий ров. В
автора Кочнев Евгений Дмитриевич Из книги Автомобили Советской Армии 1946-1991 автора Кочнев Евгений Дмитриевич Из книги Автомобили Советской Армии 1946-1991 автора Кочнев Евгений Дмитриевич Из книги Автомобили Советской Армии 1946-1991 автора Кочнев Евгений Дмитриевич Из книги Автомобили Советской Армии 1946-1991 автора Кочнев Евгений Дмитриевич Из книги Автомобили Советской Армии 1946-1991 автора Кочнев Евгений Дмитриевич Из книги Боевое снаряжение вермахта 1939-1945 гг. автора Роттман Гордон ЛПолевые пайки Хотя они и не входят в число предметов снаряжения, полевые пайки рассматриваются здесь в качестве стандартного содержимого различных ранцев и сумок. Немецкие полевые пайки, точнее, порции (Feldportionen - полевые порции, Feldrationen - обозначение для фуража) были
Из книги Тайны запретного императора автора Анисимов Евгений ВикторовичГлава 10. Неведомые полевые цветы, или Несчастнейшая из человеческих жизней До этого более двух месяцев (с конца августа до 9 ноября) Корф вез Брауншвейгскую семью к Белому морю. Но весь их путь проходил по бездорожью, и Корф не успел до окончания навигации довезти пленников
Из книги Самые богатые люди Древнего мира автора Левицкий Геннадий МихайловичЖены Лукулла С женами Лукуллу повезло еще меньше, чем с общественным мнением.Его первая избранница - Клодия - оказалась средоточием всех пороков, которыми природа только может наградить женщину. Древний автор говорит о ней, используя эпитеты «разнузданная»,
Из книги Египет Рамсесов автора Монтэ ПьерVII. Полевые вредители Мы уже знаем, что урожаю угрожали многочисленные враги. Когда колосья наливались, а лен зацветал, грозы и град обрушивались на поля Египта, а вместе с ними их разоряли люди и животные. Седьмой язвой египетской была саранча, приносимая восточным ветром,
Из книги Рыцарские ордена в бою автора Жарков Сергей Владимирович Из книги Ассирийская держава. От города-государства - к империи автора Мочалов Михаил Юрьевич Из книги История британской социальной антропологии автора Никишенков Алексей Алексеевич Само явление ППЖ не было массовым. Но оно осталось в памяти многих, особенно когда речь идет о воспоминаниях рядовых бойцов, кормивших вшей в окопах. Для них романы, которые крутило во фронтовых условиях командование, были чем-то запредельным.К примеру, у знаменитого
коллаборациониста генерала Андрея Власова, создавшего под крылом
гитлеровцев Русскую освободительную армию (РОА), до перехода на
сторону врага были две ППЖ.
Первая - военврач Агнесса
Подмазенко, на которой Власов даже собирался жениться. Именно она
помогла генералу в 1941 году выбраться из его первого окружения -
киевского котла.
Двигаясь вместе с Власовым по
немецким тылам, чтобы соединиться со своими, "жена" разведывала
дорогу, доставала продукты питания и одежду у местных жителей. Два
с половиной месяца продолжалась эта эпопея, пока пара не догнала
Красную армию под Курском.
Подмазенко пробыла
рядом с Власовым до января 1942-го, а затем генерал отправил свою
беременную пассию в тыл. Там военврач родила сына, которого назвала
Андреем. В дальнейшем Помазенко дали пять лет - "за связь с
изменником родины". Впрочем, законной супруге Власова повезло не
больше: "за мужа" она получила больший срок - восемь лет.
Власов же, едва отправив
Помазенко в тыл, нашел ей замену в лице поварихи Марии Вороновой. В
июле 1942 года он вновь попал в окружение, и опять, как годом ранее
под Киевом, пошел навстречу своим в компании ППЖ. Однако в итоге
попал в плен и перешел на службу к немцам. Его спутницу отправили в
лагерь, откуда Воронова бежала.
Повариха добралась до Риги,
узнала, что ее генерал в Берлине, и отправилась туда. Прибыв же в
столицу Третьего рейха, убедилась, что Власову она не нужна: лидер
РОА в ту пору обхаживал Агенхельд Биденберг, сестру личного
адъютанта рейхсминистра внутренних дел Генриха Гиммлера.
+++++++++
Забавную историю отношения
фронтовиков к ППЖ описала Нина Смаркалова, фронтовичка-минометчица.
Однажды к ней пришел комполка со своей девушкой и объявил, что
привел нового бойца, которому надо показать, как стреляют
минометы.
Смаркалова решила подшутить над
"новобранцем". Для этого она вывела расчет минометчиков вместе с
ППЖ комполка в поле. Стоял апрель, земля была мокрой. Если в таких
условиях стрелять из миномета, то из-под его опорной плиты вылетают
фонтаны грязи.
"Я ей (ППЖ) сказала встать точно
в том месте, куда все это полетит, и скомандовала: "Беглый огонь!"
- вспоминала Смаркалова. - Она не знала, что нужно закрывать
прическу, лицо, форму. Я дала три выстрела".
Смаркалова думала, что после такого “боевого крещения” комполка
отправит ее саму на гауптвахту, но обошлось.
+++++++++
Мария Фридман, служившая в
разведке Первой дивизии НКВД, вспоминала, как ей пришлось повоевать
с однополчанами-мужчинами. "Не дашь по зубам - пропадешь! В конце
концов разведчики сами стали меня оберегать от "чужих" поклонников:
раз никому, так никому", - говорила Фридман.
+++++++++
О том, как тяжело было устоять,
рассказала в своей книге Екатерина Романовская, прошедшая войну
простой связисткой. Она первая среди женщин-ветеранов откровенно
описала жизнь девушек на фронте: от боев до сексуальных
домогательств и любви.
Романовская оказалась объектом
притязаний пожилого командира дивизии. Чтобы затащить девушку в
постель, тот распорядился, чтобы молодая связистка дежурила по
ночам у телефона в его землянке. В одно из дежурств ее ждал
накрытый стол.
"Появилось пол-литра коньяка в
хрустальном графинчике, жареный картофель, яичница, сало, банка
рыбных консервов и два прибора", - пишет Романовская. В то время
под Сталинградом, где происходили описываемые события,
красноармейцы голодали, а тут такие яства.
После четвертой рюмки комдив
предложил девушке стать его ППЖ. Обещал одевать, кормить, возить на
машине и, где возможно, представлять женой. Романовская отказала
полковнику, который был старше ее на 22 года, ответив, что пошла на
фронт воевать, а не романы крутить.
Комдив отступил. Однако
впоследствии предложил Романовской выйти за него замуж. Получив и
здесь от ворот поворот, полковник разозлился, неудачно попытался
взять ее силой. А после стал пакостить.
У Романовской были романтические
отношения с капитаном соседнего полка, и когда полковник узнал об
этом, он отправил связистку в штурмовую роту, откуда редко кто
возвращался живым. А соперника под давлением комдива перевели в
другое соединение.
+++++++++
Результат таких ухаживаний, как
правило, - беременность и отправка в тыл, что на языке военных
канцелярий называлось "поездка по приказу 009". Правда, по приказу
009 уходили не только ППЖ - нередко беременность была следствием
настоящих чувств. Тем более что на фронте они обострялись.
Вот что об этом говорила
санинструктор танкового батальона Нина Вишневская. Однажды со своей
частью она попала в окружение.
"Мы уже решаем: ночью или прорвемся, или
погибнем. Думалось, что, скорее всего, погибнем. Сидим мы, ждем
ночи, чтобы сделать попытку прорваться, и лейтенант, лет ему 19
было, не более, говорит: "Ты хоть пробовала?". - "Нет". - "И я тоже
еще не пробовал. Вот умрешь и не узнаешь, что такое любовь".
Ветеран-санинструктор
подчеркивала, что это и было самым страшным - не то, что тебя
убьют, а то, что умрешь, не узнав всей полноты жизни. "Мы шли
умирать за жизнь, еще не зная, что такое жизнь", - вспоминала
Вишневская.
++++++++++
Интересные устные
воспоминания-размышления участников Великой Отечественной войны
приводит Б. Шнайдер. Автор интервьюировал респондентов по вопросу
об отношении советских солдат во время войны к сексу. В итоге он
получил ряд неожиданных, даже обескураживающих ответов.
Василь Быков ответил на вопрос следующим образом:
"На передовой людям было совсем не
до этого. К примеру, я никогда не загадывал дальше, чем до вечера.
Я мечтал только дожить до темноты, когда бой стихал. После этого
можно было перевести дух, расслабиться. В такие часы хотелось
только спать, даже голод не так ощущался - лишь бы забыться… Думаю,
в основной массе солдаты были настолько подавлены, что и в более
спокойной обстановке не вспоминали о женщинах.
И потом, в пехоте были совсем юные
бойцы. Те, кто постарше, кому было по 25-30 лет, у кого уже была
семья и какая-то профессия, попадали в танкисты или устраивались
шоферами, на кухню, в денщики, в сапожники и могли остаться в тылу.
А семнадцати - восемнадцатилетним давали в руки ружья и отправляли
их в пехоту.
Эти юнцы, вчерашние школьники, ещё не
достигли того возраста, когда человек хочет и может жить активной
половой жизнью. Миллионы таких полегли, так и не зная женщины, а
некоторые - даже не испытав радости первого поцелуя".
+++++++++++
Виктор Некрасов, автор повести "В
окопах Сталинграда", в ходе интервью отметил, что "в немецкой
армии, какая бы она не была, солдаты регулярно получали отпуска;
были там и бордели, так что солдат где-то расслабиться, заняться
любовью. У нас же - ни увольнительных, ни публичных домов.
Офицеры жили с медсёстрами, со
связистками, а рядовому оставалось только заниматься онанизмом. В
этом отношении советскому солдату тоже было очень нелегко".
+++++++++++
Генерал М.П. Корабельников, доктор психологических наук,
рассказал:
"Когда я пришёл в армию, мне ещё
не было и двадцати и я ещё никого не любил - тогда люди взрослели
позже. Всё время я отдавал учёбе и до сентября 1942 г. даже не
помышлял о любви. И это было типично для всей тогдашней молодёжи.
Только в двадцать один или в двадцать два года просыпались
чувства.
А кроме того… очень уж тяжело
было на войне. Когда в сорок третьем - сорок четвёртом мы стали
наступать, в армию начали брать женщин, так что в каждом батальоне
появились поварихи, парикмахерши, прачки… но надежды на то, что
какая-нибудь обратит внимание на простого солдата, почти не
было".
+++++++++++
Однако, как отмечает Б. Шнайдер,
самый потрясающий ответ он услышал от генерала Николая Антипенко,
который во время войны был заместителем маршалов Г.К. Жукова и К.К.
Рокоссовского по вопросам тыла.
Он сообщил, что летом 1944 г. в
Красной Армии были открыты с согласия Верховного командования при
его непосредственном участии два публичных дома.
Само собой разумеется, что эти
публичные дома назывались иначе - домами отдыха, хотя служили они
именно этой цели и предназначались только для офицеров.
Претенденток нашлось немало. Эксперимент, однако, завершился
трогательно - и очень по-русски.
Первая группа офицеров провела
свой трёхнедельный отпуск по плану. Но после этого все офицеры
вернулись на фронт и всех своих подруг взяли с собой. Новых уже не
набирали.
Само явление ППЖ не было массовым. Но оно осталось в памяти многих, особенно когда речь идет о воспоминаниях рядовых бойцов, кормивших вшей в окопах. Для них романы, которые крутило во фронтовых условиях командование, были чем-то запредельным.Интересные устные воспоминания-размышления участников Великой Отечественной войны приводит Б. Шнайдер. Автор интервьюировал респондентов по вопросу об отношении советских солдат во время войны к сексу. В итоге он получил ряд неожиданных, даже обескураживающих ответов. Василь Быков ответил на вопрос следующим образом: "На передовой людям было совсем не до этого. К примеру, я никогда не загадывал дальше, чем до вечера. Я мечтал только дожить до темноты, когда бой стихал. После этого можно было перевести дух, расслабиться. В такие часы хотелось только спать, даже голод не так ощущался – лишь бы забыться… Думаю, в основной массе солдаты были настолько подавлены, что и в более спокойной обстановке не вспоминали о женщинах. И потом, в пехоте были совсем юные бойцы. Те, кто постарше, кому было по 25-30 лет, у кого уже была семья и какая-то профессия, попадали в танкисты или устраивались шоферами, на кухню, в денщики, в сапожники и могли остаться в тылу. А семнадцати - восемнадцатилетним давали в руки ружья и отправляли их в пехоту. Эти юнцы, вчерашние школьники, ещё не достигли того возраста, когда человек хочет и может жить активной половой жизнью. Миллионы таких полегли, так и не зная женщины, а некоторые – даже не испытав радости первого поцелуя". Виктор Некрасов, автор повести "В окопах Сталинграда", в ходе интервью отметил, что "в немецкой армии, какая бы она не была, солдаты регулярно получали отпуска; были там и бордели, так что солдат где-то расслабиться, заняться любовью. У нас же – ни увольнительных, ни публичных домов. Офицеры жили с медсёстрами, со связистками, а рядовому оставалось только заниматься онанизмом. В этом отношении советскому солдату тоже было очень нелегко". Генерал М.П. Корабельников, доктор психологических наук, рассказал: "Когда я пришёл в армию, мне ещё не было и двадцати и я ещё никого не любил – тогда люди взрослели позже. Всё время я отдавал учёбе и до сентября 1942 г. даже не помышлял о любви. И это было типично для всей тогдашней молодёжи. Только в двадцать один или в двадцать два года просыпались чувства. А кроме того… очень уж тяжело было на войне. Когда в сорок третьем - сорок четвёртом мы стали наступать, в армию начали брать женщин, так что в каждом батальоне появились поварихи, парикмахерши, прачки… но надежды на то, что какая-нибудь обратит внимание на простого солдата, почти не было". Однако, как отмечает Б. Шнайдер, самый потрясающий ответ он услышал от генерала Николая Антипенко, который во время войны был заместителем маршалов Г.К. Жукова и К.К. Рокоссовского по вопросам тыла. Он сообщил, что летом 1944 г. в Красной Армии были открыты с согласия Верховного командования при его непосредственном участии два публичных дома. Само собой разумеется, что эти публичные дома назывались иначе – домами отдыха, хотя служили они именно этой цели и предназначались только для офицеров. Претенденток нашлось немало. Эксперимент, однако, завершился трогательно – и очень по-русски. Первая группа офицеров провела свой трёхнедельный отпуск по плану. Но после этого все офицеры вернулись на фронт и всех своих подруг взяли с собой. Новых уже не набирали.
Как отмечает Е.С. Сенявская, существовала ещё одна сторона проблемы, ставшая темой сплетен и анекдотов, породившая насмешливо-презрительный термин ППЖ (походно-полевая жена). "Пусть простят меня фронтовички, – вспоминает ветеран войны Н.С. Посылаев, – но говорить буду о том, что видел сам. Как правило, женщины, попавшие на фронт, вскоре становились любовницами офицеров. А как иначе: если женщина сама по себе, домогательствам не будет конца. Иное дело, если при ком-то… "Походно-полевые жёны" были практически у всех офицеров, кроме "Ваньки-взводного". Они всё время с солдатами, им негде и некогда заниматься любовью".
Подмазенко пробыла рядом с Власовым до января 1942-го, а затем генерал отправил свою беременную пассию в тыл. Там военврач родила сына, которого назвала Андреем. В дальнейшем Помазенко дали пять лет - "за связь с изменником родины". Впрочем, законной супруге Власова повезло не больше: "за мужа" она получила больший срок - восемь лет.
Власов же, едва отправив Помазенко в тыл, нашел ей замену в лице поварихи Марии Вороновой. В июле 1942 года он вновь попал в окружение, и опять, как годом ранее под Киевом, пошел навстречу своим в компании ППЖ. Однако в итоге попал в плен и перешел на службу к немцам. Его спутницу отправили в лагерь, откуда Воронова бежала.
Повариха добралась до Риги, узнала, что ее генерал в Берлине, и отправилась туда. Прибыв же в столицу Третьего рейха, убедилась, что Власову она не нужна: лидер РОА в ту пору обхаживал Агенхельд Биденберг, сестру личного адъютанта Генриха Гиммлера.
Забавную историю отношения фронтовиков к ППЖ описала Нина Смаркалова, фронтовичка-минометчица. Однажды к ней пришел комполка со своей девушкой и объявил, что привел нового бойца, которому надо показать, как стреляют минометы.
Смаркалова решила подшутить над "новобранцем". Для этого она вывела расчет минометчиков вместе с ППЖ комполка в поле. Стоял апрель, земля была мокрой. Если в таких условиях стрелять из миномета, то из-под его опорной плиты вылетают фонтаны грязи.
"Я ей (ППЖ) сказала встать точно в том месте, куда все это полетит, и скомандовала: "Беглый огонь!" - вспоминала Смаркалова. - Она не знала, что нужно закрывать прическу, лицо, форму. Я дала три выстрела". Смаркалова думала, что после такого “боевого крещения” комполка отправит ее саму на гауптвахту, но обошлось.
Мария Фридман, служившая в разведке Первой дивизии НКВД, вспоминала, как ей пришлось повоевать с однополчанами-мужчинами. "Не дашь по зубам - пропадешь! В конце концов разведчики сами стали меня оберегать от "чужих" поклонников: раз никому, так никому", - говорила Фридман.
О том, как тяжело было устоять, рассказала в своей книге Екатерина Романовская, прошедшая войну простой связисткой. Она первая среди женщин-ветеранов откровенно описала жизнь девушек на фронте: от боев до сексуальных домогательств и любви.
Романовская оказалась объектом притязаний пожилого командира дивизии. Чтобы затащить девушку в постель, тот распорядился, чтобы молодая связистка дежурила по ночам у телефона в его землянке. В одно из дежурств ее ждал накрытый стол.
"Появилось пол-литра коньяка в хрустальном графинчике, жареный картофель, яичница, сало, банка рыбных консервов и два прибора", - пишет Романовская. В то время под Сталинградом, где происходили описываемые события, красноармейцы голодали, а тут такие яства.
После четвертой рюмки комдив предложил девушке стать его ППЖ. Обещал одевать, кормить, возить на машине и, где возможно, представлять женой. Романовская отказала полковнику, который был старше ее на 22 года, ответив, что пошла на фронт воевать, а не романы крутить.
Комдив отступил. Однако впоследствии предложил Романовской выйти за него замуж. Получив и здесь от ворот поворот, полковник разозлился, неудачно попытался взять ее силой. А после стал пакостить.
У Романовской были романтические отношения с капитаном соседнего полка, и когда полковник узнал об этом, он отправил связистку в штурмовую роту. А соперника под давлением комдива перевели в другое соединение.
Результат таких ухаживаний, как правило, - беременность и отправка в тыл, что на языке военных канцелярий называлось "поездка по приказу 009". Правда, по приказу 009 уходили не только ППЖ - нередко беременность была следствием настоящих чувств. Тем более что на фронте они обострялись.
Вот что об этом говорила санинструктор танкового батальона Нина Вишневская. Однажды со своей частью она попала в окружение.
"Мы уже решаем: ночью или прорвемся, или погибнем. Думалось, что, скорее всего, погибнем. Сидим мы, ждем ночи, чтобы сделать попытку прорваться, и лейтенант, лет ему 19 было, не более, говорит: "Ты хоть пробовала?". - "Нет". - "И я тоже еще не пробовал. Вот умрешь и не узнаешь, что такое любовь".
Ветеран-санинструктор подчеркивала, что это и было самым страшным - не то, что тебя убьют, а то, что умрешь, не узнав всей полноты жизни. "Мы шли умирать за жизнь, еще не зная, что такое жизнь", - вспоминала Вишневская.
Интересные устные воспоминания-размышления участников Великой Отечественной войны приводит Б. Шнайдер. Автор интервьюировал респондентов по вопросу об отношении советских солдат во время войны к сексу. В итоге он получил ряд неожиданных, даже обескураживающих ответов.
Василь Быков ответил на вопрос следующим образом: "На передовой людям было совсем не до этого. К примеру, я никогда не загадывал дальше, чем до вечера. Я мечтал только дожить до темноты, когда бой стихал. После этого можно было перевести дух, расслабиться.
В такие часы хотелось только спать, даже голод не так ощущался - лишь бы забыться...Думаю, в основной массе солдаты были настолько подавлены, что и в более спокойной обстановке не вспоминали о женщинах.
И потом, в пехоте были совсем юные бойцы. Те, кто постарше, кому было по 25-30 лет, у кого уже была семья и какая-то профессия, попадали в танкисты или устраивались шоферами, на кухню, в денщики, в сапожники и могли остаться в тылу. А семнадцати - восемнадцатилетним давали в руки ружья и отправляли их в пехоту.
Эти юнцы, вчерашние школьники, ещё не достигли того возраста, когда человек хочет и может жить активной половой жизнью. Миллионы таких полегли, так и не зная женщины, а некоторые - даже не испытав радости первого поцелуя".
Виктор Некрасов, автор повести "В окопах Сталинграда", в ходе интервью отметил, что "в немецкой армии, какая бы она не была, солдаты регулярно получали отпуска; были там и бордели, так что солдат где-то расслабиться, заняться любовью. У нас же - ни увольнительных, ни публичных домов.
Офицеры жили с медсёстрами, со связистками, а рядовому оставалось только заниматься онанизмом. В этом отношении советскому солдату тоже было очень нелегко".
Генерал М.П. Корабельников, доктор психологических наук, рассказал: "Когда я пришёл в армию, мне ещё не было и двадцати и я ещё никого не любил - тогда люди взрослели позже.
Всё время я отдавал учёбе и до сентября 1942 г. даже не помышлял о любви. И это было типично для всей тогдашней молодёжи. Только в двадцать один или в двадцать два года просыпались чувства.
А кроме того... очень уж тяжело было на войне. Когда в сорок третьем - сорок четвёртом мы стали наступать, в армию начали брать женщин, так что в каждом батальоне появились поварихи, парикмахерши, прачки... но надежды на то, что какая-нибудь обратит внимание на простого солдата, почти не было".
Однако, как отмечает Б. Шнайдер, самый потрясающий ответ он услышал от генерала Николая Антипенко, который во время войны был заместителем маршалов Г.К. Жукова и К.К. Рокоссовского по вопросам тыла.
Он сообщил, что летом 1944 г. в Красной Армии были открыты с согласия Верховного командования при его непосредственном участии два публичных дома.
Само собой разумеется, что эти публичные дома назывались иначе - домами отдыха, хотя служили они именно этой цели и предназначались только для офицеров. Претенденток нашлось не так много. Эксперимент, однако, завершился трогательно - и очень по-русски.
Первая группа офицеров провела свой трёхнедельный отпуск по плану. Но после этого все офицеры вернулись на фронт и всех своих подруг взяли с собой. Новых уже не набирали.